Глава 4
ПРОБУЖДЕНИЕ
Очнулся я в тёмном сыром месте, и сразу же почувствовал сильную боль в затылке. Холод, идущий от пола, так и пронизал моё тело насквозь. Мне даже на минуту показалось, что я попал в какой-то большой холодильник. Однако, приподнявшись на локтях и посмотрев в сторону скудного света, сочащегося через решетку, понял, что нахожусь в тюрьме. Было безумно темно. Да так, что я даже не знал, где камера, в которой я нахожусь, заканчивается. Подойдя к прутьям решётки, я первым делом осмотрел место, где находился. Передо мною открылась огромная площадка, на которую выходило множество таких же решёток, как у меня. Разделяла нас с ними только пропасть глубиною в несколько этажей.
Присев на корточки, я начал вспоминать свои действия до того, как меня повязали. Помню, что играл в карты, вышел подышать свежим воздухом, очнулся здесь. Неувязочка какая-то получилась. Итак, играл в карты, позлил Чесуна, стало душно. А с этого момента нужно вспомнить поподробнее! Вышел на улицу, вдохнул свежий влажный воздух и направился в сторону дороги, проходя мимо множества проржавевших автомобилей. Да! Это было точно! Потом подошёл к старой, брошенной бензоколонке, заколоченной досками, и увидел яркий свет. Так! Было дело! Помнится, услышал голоса из этого сарая. Какие-то там планы разрабатывали. Потом – ничего не помню. Похоже, что те, кто сидел в сарае, и вырубили меня. Вот гады!
Тут дверь открылась, и в камеру вошли два пса крепкого такого телосложения в солдатской форме. Они связали мне руки и завязали глаза. После этого я услышал очень скрипучий голос, который сказал мне.
- Пойдём, тебя очень хотят видеть на допросе.
У меня не нашлось, что ответить. В это же время мне ткнули винтовкой в спину, и повели вперёд. После нескольких шагов на пути оказалась лестница, и мы начали по ней спускаться. В самом низу мою “охрану” заменили другой и точно так же повели вперёд по холодным коридорам. Дальше был длительный подъём на бесшумном лифте, а потом снова поход по коридору. И тут, наконец, меня завели в какую-то комнату и развязали глаза. Передо мной открылся очень красивый зал. Потолок освещала хрустальная люстра, освещавшая комнату радужным светом. Стены были оклеены золотистыми полосатыми обоями. Спереди стоял большой дубовый стол с лампой, а над самим столом висел огромный портрет пса в рваной фуражке с пронзающим душу холодным взглядом.
Меня посадили на очень жёсткий стул и приказали ждать следователя. Ждать оставалось недолго. Через минуту так называемый следователь был уже тут как тут. Хлопнув дверью, в зал вошёл пёс невысокого роста в очках и с большой папкой в руках. Он сел за стол и внимательно, но в тоже время с отвращением, легко читавшемся на его лице, посмотрел на меня.
- Это что за человек пред взором моим в сей век? – подозрительно спросил он, произведя на меня эффект полного недоумения. Следователь – поэт! Это что-то новенькое.
- Отвечай-ка на вопрос, гадостный молокосос! – злостно повторил он, сверкнув при этом глазами.
Ну, вот этого я не ожидал. И что это за слово такое - “молокосос”? Обидно ведь.
- Признавайся, с кем встречался, как проник в страну, агент? Чем на воле занимался, иностранный интервент?
Никогда не думал, что термин интервент будет применён ко мне. Я даже улыбнулся.
- Во-первых, я не интервент, - заявил я, - во-вторых, я не понимаю, за что меня держат в этом здании?
Ведущий допрос сразу же ответил.
- Ты шпионил за Союзом. Дело гадкое вполне, и за это, друг спесивый, получил по голове.
Когда он это проговорил, я чуть со стула не упал. Мои предположения насчёт того, что мерзавцы, сидевшие на бензоколонке, дали мне по голове, оказалось правильным.
- Ни за кем я не шпионил. Это провокация!
- К делу это не имеет отношения уже. И за грубость тоже, кстати, можно дать по голове. С тобою просто невозможно, с тобою надо осторожно! – и тут же он строго посмотрел на двух охранников, - Эй, вы, двое, уводите! Хорошо за ним следите!
Но не успели мы выйти, как дверь скрипнула, и в зал вошёл пёс в рваной фуражке и с сигарой во рту, которого я недавно видел на портрете. Он взглянул на допросчика суровым взглядом и сделал определённый жест лапами. Следователь кивнул и встал из-за стола.
- Генерал, вам подчиняюсь, без вопросов удаляюсь, - сказал он и скрылся из виду. Его место занял тот суровый пёс, удобно расположился и уставился на меня в упор. Следом за ним в кабинет вошли ещё двое: толстый пёс с ужасно маленькой головой в очках и довольно красивая колли с маленьким планшетом. Они встали возле своего главы и тоже стали смотреть на меня. Вынув изо рта свою сигару, пёс, наконец, начал разговор.
- Ну, что скажешь, Очкер? По-моему, оч-чень любопытный экземпляр.
Пёс, названный Очкером, поправил очки и снова посмотрел на меня.
- Ну, господин Генерал, я думаю, что это как раз из-за того эксперимента, который мы проводили два дня назад. Это доказывает, что мой телепорт имеет функцию обменника. То есть доставляет один предмет туда, а второй сюда. Наверное, он оказался на месте гаечного ключа.
Генерал удовлетворительно кивнул, и тут же посмотрел в сторону колли.
- А ты что скажешь, Элизабет?
Колли прошептала что-то на ухо Генералу, и тот рассмеялся. Настало длительное молчание, которое было нарушено мною.
- Так это ваших рук дело?! – воскликнул я, еле сдерживая себя, - Вот почему я оказался здесь!
Генерал кивнул и улыбнулся. Похоже, мой порыв повеселил его. Однако я не остановился.
- Но почему же вы меня здесь держите? Почему не отправите назад?
И тут же морда Генерала стала злой, подбородок закаменел. Я заметил, что в его глазах зажёгся огонь гнева.
- Тебя? А зачем тебя отправлять? Ты проник в чужую страну, следил за организацией и наверняка внушал свои идеи другим. А если мы тебя вернём, то ты снова будешь бороться за свои бредовые идеи. Так что пока посидишь тут.
Я, конечно же, не ожидал такого ответа. У меня округлились глаза, и спёрло дыхание от возмущения.
- А потом ты отправишься в рай, разве ты не хочешь попасть в рай? – и тут он залился страшным хохотом, от которого мне сразу же стало не по себе.
- Знаете что! Хватит мне тут ломать комедию! Верните меня на Халхин-Гол и забудьте обо мне!
Генерал только усмехнулся в ответ и, в очередной раз вынув сигару изо рта, осыпал серебристым пеплом бронзовую пепельницу. Пёс в очках, которого именовали Очкером, что-то ему прошептал. Потом, что-то своё добавила и секретарша.
- Ах, Элизабет! - сказал он, снова затягиваясь сигарным дымом, - Как же ты милосердна! Но сейчас твоё милосердие тут совершенно неуместно.
Секретарша пригорюнилась и отвернулась. Очкер тоже не сильно обрадовался решению своего босса, хотя в его глазах был виден какой-то огонёк. Моё положение усугубилось тем, что снова вошёл этот поэт недоделанный. Вместо того, чтобы придумывать новую поэму, он жестами дал понять надсмотрщикам, чтобы меня вывели вон. Охранники, снова завязав повязку на моих глазах, повели меня по бесконечным коридорам. |
Сейчас на сайте 19 Гостей.
В ненужном месте, в ненужный час (глава 25)