Капля воды разбивались ритмично об холодный, бетонный пол, словно отсчитывали что-то. Задурманенной головой я медленно обвел комнату. Шатает и слегка подташнивает. Пахло крысами и ядом от них. Делаю несколько неверных шагов к железной, порыжевшей двери. Хватаю холодные, скользкую ручку и с трудом дергаю вниз. Она с шумом распахивается, впуская теплый ветер и солнечный свет, который радостно заиграл в пустой комнате, словно Весна пришла.
Шум воды. Листья на деревьях переговариваются. В траве пробежал какой-то зверек. Солнце. Яркое, злое, ненавидящее все живое и стремящееся выжечь скверну жизни, осквернивший прекрасный лик Земли. Вода. Мать жизни, она должна защитить своих сыновей и дочерей. Должна. Продолжаю свой путь в никуда, ориентируясь на шум воды, в ушах барабанит смех клоуна, продавшийся мне десять шариков и билет на аттракцион. Заблестел на солнце, словно стекло, водопад, рисуя небольшую радугу. Падаю, вода не холодна, она как кипяток. Медленно обвариваясь, захлебываясь водой, она словно водка дерет горло, жду Смерти. Она приходит, выкидывает из воды, как нашкодившего котенка. Смотрит на меня сквозь черные прорези своей белоснежной, словно снег в тундре, маски. В этой Тьме её глаз я увидел укор и что-то еще. Её плащ загорелся фантастическим огнем ярко-синего зимнего, безоблачного дня и растаяла словно воспоминания, словно прошлое в ночи жизни. Даже Смерть не польстилась мною, оставила меня. Тяжело дышу, легкие, словно голодный на банкете, жадно хватают воздух. Солнце, с садистским наслаждением, начинает меня равномерно жарить. Неудобно лежать на спине. Что-то твердое упирается в нее. Белое небо, как бескрайняя, молочная пустыня. Пролетают две белые голубки. Пошел снег, закапывая меня, стирая, но снег таят под безжалостным Солнцем, заставляя плакать Небеса. В который раз встаю. Я устал от белого цвета. Белый цвет- невинность. Черный - траур. Красный – кровь, насилие. Зеленый – природа, покой и отдых. Я выбираю фиолетовую маску с плутовской гримасой. Зачем? Не знаю. Правила игры, которые все игнорирует и все исполняют. Пора идти на Бал Мертвых Душ. Солнце впервые приветливо улыбнулось мне. Вяло махнул ему рукой. Шаги, сливающиеся в путь, длинный, как жизнь, полная мучений. Шаг. Шаг. Шаг. Некоторые шаги полны боли, другие любви, другие пусты, но они несут меня, не интересуются моим мнением. Усталость, словно цепь с гирей, опутывает меня, клоня к Земле. Солнце ушло, я наскучил ему, оно кокетливо закрылось темно-серым, грозным облаком. Поворот. Повороты словно лотерея, сюрпризы, никогда не знаешь, что там тебя ждет, что ты выиграешь. Шаг, ослабевший от бессмысленности, Прямая, как стрела, изрытая оспинами ям, и Поворот, словно русская рулетка. Сухой щелчок. Джек-Пот. Поворот торопливо достраивал, для меня, особняк с кроваво-красными стенами из Слез Матерей. Играл медленный вальс, он плыл в тумане Надежд. Там проходил Бал. Грязный, оборванный, со спекшимися губами, но в фиолетовой, плутовской маске, шлепая босыми ногами по ослепительно-холодному паркету, оставляя грязные следы, я оказался в большом зале, где потолок терялся в темноте и стирается разница между зрителем и актером. Играла музыка, люди в масках танцевали, но это было так неубедительно, так смешно, как-будто нашли людей на улице и заставили из них изображать аристократов. Танцующих нельзя было в этом винить, ведь они были пустые оболочки, если их проткнуть, то из них выйдет весь воздух, и они съежатся. Мертвые души. Когда вы оставляете Мечту, то она уходит, забирая собой иногда часть души, иногда всю. Беды и Депрессии поступают так-же, приводя их сюда и заставляя танцевать, словно они мстят…
Хозяйка Бала покончила с собой от безысходности давным-давно, повесившись в своей комнате. Теперь там пахнет тленом, по полу бегают крысы, она раскачивается в петле и пишет стихи о любви и о жизни. Девушка с мертвенно-прекрасным лицом, я надеюсь она ждет меня. С внутренним трепетом я вхожу в её комнату и протягиваю ей десять шариков и билет, в тщетной, наивной надежде, что она снимет петлю. Она холодно, отрицательно махает головой. Сколько подарков, сколько слов, сколько безумных поступков, а она все равно холодна и безответна. Но я все равно буду с ней. Сажусь на пыльный пол, простреленный паутинкой крысиных следов.
-Здравствуйте господа-крысы, давайте её беречь вместе?
Откуда-то выползает старая, больная крыса. Её черные глаза-бусинки светятся мудростью, она одобрительно кивает и кидает мне лапой кусочек отравленного сыра. Беру угощенье, благодарю, и с удовольствием ем. Вальс пульсирует в голове, от сыра еще никто не умирал, а она продолжает, не видя ничего, писать стихи…

Слегка вздыбленная линия на мониторе и слабый стук её сердца – это единственные доказательства, того, что она жива. В больничной палате солнечный свет подсвечивал пылинки, давая им, краткий миг славы, пахло лекарствами и цветами, теми, которые я принес на наше первое свидание. Только ты не видишь актерской игры пылинок, не чувствуешь запахи, может быть, слышишь мой голос, но врачи не уверены… Кома, шальной подарок судьбы, подаренный после нашей свадьбы и не важно, как она его получила. Это уже прошлое, надо жить настоящим и надеться.
Тишина. Все в больнице заснули давно. Только дежурная медсестра читает книгу, печально шелестя страницами. Тихо льется рассказ: о моей работе, я вынужден работать ради наших будущих детей, о фильмах, о книгах, обо всем, чтобы ты, после выхода из комы, не была такой старомодной. Иногда, когда тоска загрызает меня совсем, я зову тебя, надеясь, что ты откликнешься и проснешься. Безрезультатно…
Я уже давно не был дома. Он опустел, стал дик и заброшенным, ведь тебя нет в нем, только ты можешь его приручить, только ты привести в порядок. Проснись. Прошу проснись. Ты мне так нужна. Работа и больничная палата. Я забросил всё: хобби, друзей, всё, мир перестал для меня существовать, осталось только ты и надежда. Надежда на то, что когда ты проснешься, ты увидишь мое лицо. Поэтому я не люблю, боюсь работать. Ведь ты можешь проснуться и увидеть только врачей…
Синее, потертое кресло около твоей кровати. Я сижу в нем и часами любуюсь тобой. Ты так красива. Каждую ночь, в этом кресле, во сне, я вижу тебя, наше прошлое и наше будущее. Врачи говорят, что у нас нет будущего, она никогда не выйдет из комы. Врут, собаки.
Прошлое. Когда я увидел тебя первый раз, ты мне показалось прекраснейшим созданием, ангелом, спущенным с небес. Пахло шашлыками из шашлычной, играла негромко музыка, ты была одета в платье до колена и шла, возвышаясь над толпой, словно королева, высшее существо. Именно тогда я решил, что ты будешь моей. Страшно волнуюсь, почти не заикаясь, я подошел к тебе и начал с тобой разговор. Ты сказала тогда, что я смешной. На первом свидании ты сказала, что я идиот и ты меня знать не желаешь. Но ты дала мне второй шанс, и я не упустил его. На свадьбе ты повторила, что я идиот, но которого она любит…
Свадьбу отпраздновали шумно. Твоему отцу не следует напиваться, хотя он хорошо повеселил гостей. А после свадьбы это.
Но все равно я счастлив. Пускай идут года, стираю мою жизнь и уходя в туман безвременья, пускай врачи говорят, что ты не проснешься. Пускай. Главное, что я с тобой уже который год…

-Все, я ушел.
Закрыв за собой дверь и повернув ключ на три щелчка, я начал спускаться по лестнице, исписанной граффити, аккуратно обходя пустые пивные бутылки, живописно раскиданные по всей лестнице. Золотое время молодости, как же здорово было пить по подъездам. Я улыбнулся, крутя ключи в руках. Светило в окно слабо сонное Солнце, обещая днем хорошенько прогреть грешную землю. Было хорошо и спокойно на душе, с каждой ступенькой внутри разливалась, вытекала, словно из некого сосуда, пустота, затапливая меня изнутри. Наслаждаясь этим, я выкинул в мусоропровод ключи, не заметив этого, и только подсознание отметило – они больше мне не понадобятся. В голове крутились миллион вопросов, мыслей, знаний, которые жадно пожирала пустота. Я бы испугался, но что значит испугаться? Что значит "бояться" и "страх"? А любовь? Смерть? Куда я иду? В школу? На работу? В аптеку за лекарствами, опираясь на трость? Вот и дверь подъезда. Сделав глубокий вздох, перед тем как… забыл слово, я распахнул её, на миг распугав мысли, которые разлетелись испуганными птицами, и ,сделав круг, вернулись ко мне, порождая новые вопросы, образуя замкнутый круг. Мимо меня прошли школьники, таща, словно солдаты, тяжелые портфели, идя на безрезультатный штурм знаний. Может, я школьник, и попрощался только что с мамой? Блин, может, прогулять... но я же обещал маме? Воспоминания, воспоминания. Я стою нарядный, в новом костюмчике, на торжественной линейке первого сентября, и с опаской смотрю на выпускников. Первый урок, первая учительница…Пустота. Из нее, словно из могилы, появляется первая любовь, неся с собой, как величайшее сокровище во Вселенной, образ той, но пожирает и её пустота…
Проспект. Как много людей. Идут, толкаются, спешат, но куда? Прислонившись к стене, наблюдаю за ними, а в голове божественная пустота и темнота, только проносятся иногда мысли, например: «Интересно, я ему нравлюсь?». Это не мои мысли, а вон той девушки в черной курточке. Красивая, но значит слово "красивая"?. «Как мне расплатиться за кредит? Завтра свадьба! Зайти после работы в магазин» - мысли, мысли. Устав от них, я легко закрываюсь от них, словно закрыл дверь, закрутил вентиль люка. С трудом отрываюсь от стены, пугая своим неожиданным появлением пару девушек-подружек, появившись перед их носом, и иду сквозь толпу, слушая, впитывая звуки лета, шелест тополей, гул машин и гомон людей.
Что-то на плечо давит. Опускаю глаза и вижу, что там висит ремень сумки. Беру сумку в руки: черная, тяжелая, на миг просыпается любопытство, хочется открыть её и посмотреть, но пожирает меня пустота, и я аккуратно кладу её на уже разогревающийся, как сковородка, асфальт. Нет времени, я опаздываю; но куда? Туда, куда опаздываю. Удовлетворившись этим ответом, я ускорил шаг.
Лето. Хорошее время, но только не в городе. Как по заказу, улица заканчивается в лесу, обрезая дома, и я вижу в разрезе комнаты, где кое-где попадаются разрезанные аккуратно пополам вещи. В лесу поют птицы, бегают животные, деревья отбрасывают приятную тень, манящую своей прохладой. Но я не ощущаю уже ни холода, ни жары. Для меня это пустые слова, которые я не понимаю, забавный каприз памяти, пытающий сохранить хоть что-то. Белоснежный снег, чистый- чистый, словно душа младенца. Воют волки. Начинается буран. Осень. Снег заменяет багряный ковер из умерших листьев. Покойтесь с миром. По аллее торопливо идет Прекрасная Незнакомка. Познакомиться бы, но я спешу. Через огромный механизм, где угрюмо крутятся гигантские шестеренки, пахнет маслом и горячим металлом, с шипением вырывается пар. Дальше, через прекрасные залы и ужасные подземелья, через холод и жару, туда, куда я должен прийти. Еще один шаг и я оказываюсь в пустой комнате Замка, где горят так уютно дрова в хорошо растопленном камине, а перед ним стоит дубовое кресло искусной работы, в котором сидит человек. Его лицо скрывает тьма:
- Эй, привет, куда идешь? – окликнул он меня.
-Туда, куда должен – ответил я ему – Извини, я спешу.
- Куда ты должен идти? – за окном завыла вьюга. – И как тебя зовут?
- Не знаю. Но должен – задумавшись над тем, как меня зовут, я все-таки ответил – Меня зовут Мастер Слова и Клинка. А вас, позвольте узнать?
- Странное имя. Чудной ты парень сам по себе. У меня множество имен, большинство мне поклоняются, некоторые не верят, но я предпочитаю зваться Тем, Кто, Устанавливает Правила. Но тебе встретятся люди, которые будут звать меня Дэ Альмот, – задумавшись на миг, он с усмешкой продолжил – Кстати! Если ты Мастер Слова и Клинка, то где твой клинок?
- Мой клинок там, куда я иду – ответил я незамедлительно. Этот ответ жил во мне, пульсировал и вел меня.
- Эх, парень, трудно с тобой разговаривать. Иди с Богом, еще увидимся. Приятно было познакомиться.
- Взаимно. До встречи – И я продолжил свой путь.
Войдя в стену Замка, я попал на высокий холм, продуваемый всеми злыми ветрами, терзающими, жалящими мою плоть, словно стая злых ос, словно Черти своими вилами в Аду грешников. Передо мной разлагающимся трупом лежали развалины города, обломки зданий бессмысленно таращились в небо сломанными костями. А внизу, под холмом, сражались с мутантами пятеро одетых в камуфляж подростков. Огромные, склизкие тела мутантов, отсутствие глаз, они должны внушать ужас и омерзение. Вглядевшись в них, я увидел их черную душу, где плавали зачатки прекрасного. Я познал радость жизни в стае вместе с собратьями - вместе охотиться и пожирать добычу. Как я хотел присоединиться к ним... Я посмотрел на людей, невольно залюбовавшись их прекрасными лицами, мне радостно было слышать их тяжелое дыхание, чувствовать запах их пота, во мне проснулась тяжелая, неблагодарная любовь Бога ко всему живому, и я начал спускаться вниз, к ним, познавая, вспоминая эмоции, особенно любовь и дружбу. Мутанты проигрывали и, добив последнего из них, подростки заметили меня и приняли защитную стойку. Я сразу же нашел слабые места в их обороне, ведь их воспоминания, их опыт и знания, принадлежали мне. Грланы – я плакал, глядя на изувеченные трупы мутантов, одних из самых совершенных убийц во Вселенной. Они были прекрасными созданиями, и моя глотка родила крик, от которого подростки содрогнулись, а я, закончив кричать, равнодушно бросил слова, родившиеся в глубине моей души:
-Учитель вами был бы недоволен…

Когда пал последний из Грланов, сторожевых псов Дэ Альмота, Кристи оглянулась. Все живы и здоровы. Старый седой учитель Ни Ло не зря учил их для борьбы со злом. Они стали достойными учениками. Пит, худой как щепка, слегка глуповатый и со странным чувством юмора, оглянулся и весело сказал:
- Неужели все? А я только начал развлекаться. Ну и скучное место. Люди вымерли, остались только развалины. Скук… - он резко замолчал и принял защитную стойку. Все последовали его примеру. Словно из воздуха вышел человек и начал спускаться к ним.
Телепортация? Но это невозможно. Чтобы так сразу, без артефактов, без мощного всплеска магии, просто выйди из воздуха. Кто он? Они застыли, готовясь бежать или драться, а он, спустившись, закричал пронзительно, вызывая в душе все горести и печали, расставанье, все плохое, что было у них в жизни, приглашая присоединиться к нему. Они в ужасе содрогнулись, но не поддались. Замолчав, он небрежно бросил слова:
-Учитель вами был бы недоволен…
Майк, высокий, красивый парень, в чьих голубых глазах плескалась мудрость, попытался ему ответить, но его перебил крик, полный ужаса, и Кристи, самая бесстрашная среди них, постыдно потеряла сознание. Ведь она всего лишь на мгновение увидела его глаза, то, что находилось в них. Его глаза... трудно описать словами, это словно оконца в другой мир. Там клубился туман, смог, который временно расступился, являя с обратной стороны существ, гогочущих, смеющихся, плачущих, протягивающих свои руки, лапы, крылья, пытающихся вырваться на волю. Именно тогда она поседела и начала бояться темноты. Странный человек невозмутимо продолжил, словно не заметив обморока:
- Вы двигаетесь с грацией пьяных обезьян. Вам повезло, – он замолчал, только сейчас увидев обморок Кристи, – Это я сделал? Прошу извинить.
Он поднес пальцы к своим глазам и силой воткнул в глазницы. С легким хлюпаньем вытащив, встряхнул пальцы, улыбнулся им и пропал.
-Что? Кто это был?
- Неважно. Приводи в чувство Кристи. Нам пора уходить. Гвардейцы близко.
-Хорошо... Она поседела! Что же она увидела? Эй, проснись!
- Я не хочу этого знать. Бери её и пошли.
Вспыхнул и погас магический портал. В этом мертвом мире остались только мертвые тела.
Что это было? Я шел и с любопытством смотрел на свои пальцы, не замечая, как мимо меня, словно в калейдоскопе, меняются вселенные, времена и миры. Пальцы были покрыты, такое ощущение, тонкой пленкой, где появлялись черные слова на древнем, проклятом языке. Попытавшись расшифровать их, я подвергся атаке ужасной скуки, так что, забросив это занятие, я начал изучать новые понятия.
Дружба. Для дружбы нужны люди, так что пока я её не могу использовать, и я её отставил в сторону.
Любовь. Внимательно изучив и поняв, как она действует, я решился на небольшой эксперимент и поставил объектом Любви ту девочку, что потеряла сознание. Получилось забавно. Решил оставить.
Смерть. Я замер и на меня налетел господин в деловом костюме и, ругнувшись на меня, снова скрылся. Вот куда я иду. К Смерти. Там мой клинок.
Бег, бег. Сумасшедший бег. Бежал я к смерти, окрыленный, любовью ослепленный. Как птицы летят на юг, так я знал, где находится Смерть. Всплыло в сознание непонятное слово "философия". Гнать, гнать нелепые мысли и слова, бег - вот самое главное. Мир, и еще один, и я выбегаю в прекрасный сад. Эдем. Здесь все дышит покоем и умиротворением, запахи красивейших цветов пьянят, деревья безропотно делятся плодами, а птицы поют, словно Ангелы в Раю; по сравнению с ним любая музыка, придуманную человеком - жалкая какофония и хаос.
Подчинившись желанию, я лег на траву и стал смотреть в нежно-голубое небо, и незаметно уснул.
Я стоял около свежевырытой могилы, на надгробии которой были вырезаны слова – «Для тебя». «Мое время не пришло», - громко я ответил надгробию, и засмеялся как сумасшедший, и побежал по аллее кладбища, громко читая молитвы, пока не уперся в склеп, где на фронтоне было вырезано одно лишь слово. «Бог». Толкнув тяжелую, дубовую дверь, ощутив запах плесени и тлена, я сделал шаг во тьму, где меня схватили и начали трясти скелеты в масках быков и неведомых, жутких чудовищ, обитающих только в детских, живущих под кроватями, в шкафах, в стенах и в темноте. Начав отчаянно отбрыкиваться, я проснулся.
Меня трясла маленькая, тоненькая девочка-подросток с зачатками будущей красоты, приговаривая:
-Ты спишь?
- Нет, – я отпихнул её. – И перестань. Кто ты?
- Я - Смерть. А кто вы?
- Мастер Слова и Клинка. Приятно познакомиться. Что-то Вы не похожи на Смерть.
- Стереотипы. Ненавижу. Я должна быть скелетом? Или старцем на коне? Не хочу, - Она капризно надула губки. – Боюсь лошадей, а скелетом быть не так весело, как вам кажется. Не поесть, ни присесть, только стой и смотри, как бы не развалиться. Одно мучение.
-Ясно. А у Вас, случаем, нету моего клинка?
- Ты видел Смерть. Чтобы получить клинок, надо познать её. Смерть везде, она таится в жизни, она таится в начале, Смерть - верный твой спутник,- заговорила она вдруг не своим голосом, глядя на меня остекленевшими глазами. Встряхнувшись, она игриво, кокетливо продолжила - Я дам тебе клинок, но ты познаешь меня.
- Хорошо. Согласен, – ответил я незамедлительно.
- Тогда закрой глаза.
Послушно, как маленький ребенок, я закрыл глаза, и ощутил запах лекарств, тот специфический запах, присущий больницам. За стеной плакал младенец. Открыв глаза, я оказался в длинном, обшарпанном, с порванным местами линолеумом, коридоре, дышащим унынием и безнадежностью. Тогда я спросил у Смерти, которая мило и уютно устроилась на инвалидном кресле:
- Где мы?
- В больнице. Пойдешь туда, – она показала налево, – попадешь в родильное отделение. Пойдешь в другую сторону – в морг. Именно здесь мы будем познавать Смерть.
- Это аллегория?
- Черт его знает. Неисповедимы пути Господни. Мне сказали проводить здесь - будем здесь.
- Так ты не главная?
- Нет. Я еще стажерка. Надо мной еще полно начальственного народу, а работаю только я. Без выходных и отпусков. Знала бы об этом - никогда бы не покончила с собой из-за этого козла, – она горестно вздохнула. –Хотя он был красив… Дуры мы все, от любви люди глупеют.
- Глупеют? Я недавно открыл Любовь и даже влюбился. Прекрасное чувство, самый лучший законный наркотик.
- А ты когда-нибудь спрашивал себя, достоин ли кто-нибудь из рода человеческого любви? Хотя бы один? А достоин ли хотя бы счастья?.. Ладно, не будем о грустном. Перейдем к делу, - с этими словами она крутанулась на кресле и вырвала из стены огромный кусок трубы. – Это заготовка твоего меча. Ты сам должен его вылепить, придать ему форму. Ясно?
Я кивнул.
- Итак, первый урок познания Смерти, он же и последний. До остального додумаешься сам. Чтобы быть мечником, тебе придется убивать. А для этого надо перешагнуть через себя, пересилить себя, стать другим человеком.
- Как это сделать?
- Воткни себе в живот трубу и поверни по часовой стрелке на 360 градусов.
Без колебаний я сделал это. Я не помнил ни страха, ни боли, ни... Труба вошла в меня, словно в воду, вызывая легкую рябь на моем животе, как от брошенного в пруд камня, распространяющуюся по телу. Обессиленный, я упал на холодный и липкий пол, и стены завибрировали, задышали. Разнесся запах ладана, кто-то начал читать заупокойную. Смерть, взвизгнув, отпрыгнула от меня. Стены начали вибрировать сильнее и сильнее, потом резко остановились, остановилось даже время, и что-то упало на меня, пробивая потолок, вошло в меня, и я вскочил, словно меня ударило электрическим током. В руках я держал удивительно красивый прозрачный меч, невидимый на свету, а передо мной лежал я, и из раны тела на полу сочился черный, густой смог. Он окружил мои ноги и тысячи мелких, зубастых тварей начали грызть их. Улыбнувшись, я пошарил по карманам, и, найдя зажигалку, бросил ее на тело, разжигая погребальный костер. Твари закричали, зашипели в предсмертных муках. Я хохотал. Смерть подкатила ко мне на коляске:
- Ха-ха, – неуверенно она издала смешок. – Ну как, познал Смерть?
- Да, – и пристально посмотрел в её глаза. Она отшатнулась - Смерть омерзительна и прекрасна одновременно. Она достойна любви, она достойна ненависти.
- Спасибо за комплимент. Кстати, мой начальник просил тебя зайти. Он в кабинете №47.
- На здоровье. Навестим. Ну, вот и пришло время прощаться. До свидания.
Тут на весь коридор раздался плач младенца. Смерть посмотрела на меня восторженными глазами, и счастливо пробормотала:
- Младенец родился... Пошли на него посмотрим!
Я понял, что она любит детей. Грустно улыбнувшись, я с силой вогнал меч в пол, и он поглотил его, и где-то в подсознании зажегся ласковый, уютный огонек, как свет в родном окошке, говоря, что все нормально, я с тобой.
-Пошли на него посмотрим, – согласился я, и она радостно побежала по коридору, а позади нас, я чувствовал спиной, пульсировал морг, маня к себе. Его холодный мертвый взгляд устремился мне в спину, мой нос чувствовал его тяжелый, трупный смрад; он знал - обернусь я и погиб, как в древнегреческом мифе, обреченный навсегда скитаться в этих коридорах. В страхе я побежал за ней, за Смертью и скрылся на время, спрятался от нее в родильном отделении. Но игра только начинается…

Падение. Бесконечное падение в туман омута глаз его. Кристи то ли погружалась, то ли опускалась, а кто-то, что-то, невиданное, в тяжелом, черно-белом тумане, гладил её ласково нежной и мягкой лапой, успокаивая. Пахло чем-то вкусным, полузабытым ароматом детства. Воспоминания сами пришли к ней.
Она играет в песочнице. Лепит куличики. Мир необъятный, большой, но рядом мама, значит, все нормально. Она защитит. К ней подошел мальчик и предложил вместе играть. Она согласилась. Это был Майк. Потом она подралась с ним, заплакала и убежала жаловаться маме. Так они познакомились. Сколько времени прошло…
Падение закончилось на жестком, холодном сером круге, освещаемым светом, словно софитами. Вокруг темнота, и ничем её разогнать, ничем… В небесах? На потолке? Открылся человеческий глаз и внимательно смерил её. Волна воспоминаний снова захлестнула её, а он равнодушно закрылся, выполнив свою работу. Кристи упала и поджала ноги груди, приняв позу эмбриона, пытаясь защититься от прошлого, от воспоминаний, начавших рвать, терзать её.
Начало. Начало всего. Это был день, мелочи выскальзывают, превращаются в пыль, она не помнит, когда это было, летом или зимой, какая погода была, только бесконечный, серый, будничный день. Учитель, шаркая у доски, говорит. Если прислушаться, то можно услышать его слова, далекие, тоскливые:
Страх — отрицательно окрашенная эмоция или чувство, связанное с ощущением опасности, реальной или воображаемой.
Пит, её сосед по парте и друг, когда он пристально смотрел на кого-то, то напоминал маленького, испуганного волчонка, вертел в руке черный ,с прожилками зеленого, камень неправильной формы. Кристи смотрела на камень с неприязнью:
- Выкинь его. У меня дурные предчувствия. Старик, давший нам, больно был жуткий. Ты видел его глаза?
- Не дрейфь. Нормальные у него глаза. Надо бы еще сходить на тот показ фильма, на который он нас приглашал.
- Но…
- Пошли, будет весело. Пригласим всех.
На серый круг вышло из темноты одетое в серый балахон существо, от которого разило тленом и гнилью, останавливая кинопроектор прошлого. Вместо его лица была чаша из оникса, в которой клубился черно-белый, тяжелый смог. Кристи закричала, он, молча, зачерпнул из своей головы тумана и слепил в воздухе выключатель и нажал на него. Вспыхнул свет, одновременно и медленно, разгоняя, прогоняя тьму, и оказалось, что круг висел в воздухе, а где-то под ним медленно и величаво несла свои воды река, пробиваясь змеей по равнине, серой от пыли, и мертвый ветер поднимал её, играя, забавляясь с ней. С непривычно сухих губ Кристи слетел вопрос- стон:
-Что это за место?
- Ле…- прозвенел, словно ударили в тонкий стеклянный бокал чайной ложкой, голос существа – та
-Лета? – переспросила Кристи. Ужас заполз, впился в нее, вгрызаясь в её тело, душу, маленькими противными червяками. Существо невозмутимо, несмотря на крики Кристи, начал лепить кирпичики из тумана, складывая из них стену. Щелкнул, застрекотал невидимый проектор, крутя бобину с фильмом её жизни. Кошмар воспоминаний начался снова. Учитель:
Амон тил опрон. Авс имс Ипр тон. Начало есть конец. Васпр элдтонприф начало ат есть фычитса конец. Начало есть конец. Начало есть конец. Начало.. конец.. начало.. конец… конец… конец.. конец…
Она сидела в удобном кресле, в её ушах вибрировал, бился слово «конец», а тот старик, пригласивший их на фильм, представившись Ни Ло, ушел в будку киномеханика, чтобы начать эксклюзивный показ фильма ужасов. Как говорил старик, он самый страшный фильм в истории, все кто его посмотрел, сходили с ума и кончали с собой. Кристи сказала:
- Интересно, это правда?
- Враки, – ответил Майк, – реклама обычная. Но посмотреть любопытно…
- Наверное, обычный фильм ужасов с декалитрами кетчупа – добавил Пит.
Никто не успел ему ответить, так как начался сеанс, и на экране, огромном белом полотнище появились начальные титры.
Женщина бежала по лесу, по колено в тумане. Кто-то за ней гнался. Пит протяжно протянул:
-Ску-у-ука-а-а!
Словно откликнувшись на это, женщина остановилась, подошла к камере вплотную и, завыв, мелодичным голосом пропела, маня рукой:
- Иди ко мне.
Пит, растерянно спросил:
- Я?
- Да, ты, Пит. Иди ко мне, я так скучаю по тебе.
Он встал и сделал неверный шаг к экрану. Никто не мог сдвинуться с места, пригвожденные её взглядом, только Пит шел к экрану. Время словно остановилось. Женщина на экране продолжала манить, дьявольски хохотать, а её лицо, словно горячий воск, начало стекать вниз, обнажая белый, словно жемчуг, череп, из которого начали пробиваться рога и густая, цвета смолы, жесткая шерсть. Он пытался остановиться, вырваться из плена чужой воли, но все безуспешно, все бесполезно. Пит неумолимо шел к своей смерти. Тихо отворилась дверь и вошел Ни Ло. На мгновение Кристи показалось, что он довольно улыбнулся, но нет, это иллюзия, и уже Пит глядит на него с надеждой. Старик закричал:
- Знаете, почему я всех вас собрал сегодня? Вы избранные! Только вы можете победить Дэ Альмота, Зло во плоти – он замолчал и набрав воздуха продолжил – Пит, прислушайся к себе. В тебе есть сила. Почувствуй её.
- Старик, что ты несешь? – ответил Пит, смотря в глаза ухмыляющейся твари. – Что за чушь?
- Это не чушь, закрой глаза и слушай.
- Ты ополоумел? Что ты за чушь несешь? Спаси меня лучше! – До твари оставалось пару шагов.
- Закрой глаза, щенок! Вот твое спасение!
Делать нечего, и Пит закрыл глаза, и услышал мерный стук молоточка в глубине себя. Тук-тук. До твари оставался шаг. Она уже облизывалась своим длинным змеиным языком, от неё пахло козлом и серой, а длинные когтистые лапы тянулись к нему, готовясь пронзить, когда он истошно завопил «Горим!», загораясь ярким пламенем, чей жар опалял все вокруг, разгоняя тьму, которая является истинным злом. Истошно завопила тварь, закорчилась, забилась в агонии, силясь вырваться из экрана, пожираемого ненасытным огнем, моля их спасти её, но они глухи к мольбам твари. Она сгорела вместе с экраном, проклиная их снова и снова, силясь спастись от огня, но бесполезно…
Обессилено Пит упал на колени и вопросительно посмотрел на старика. Старик улыбнулся:
- Я отвечу на все ваши вопросы. А потом я сделаю вам некое предложение...
Мертвый ветер. Мертвая равнина. Мертвая река. Сидя на краю, свесив ноги вниз, Кристи уже несколько часов устало, бессмысленно смотрела в однообразную даль, и вспоминала, не желая смотреть на чашеголовое существо, деловито возводившее стену. Она пыталась заговорить с ним, но он не отвечал, внушая чем-то ужас и страх. Скука неслышно подошла и села рядом с Кристи, и страстно обняла её. Скука - игрушка, враг бессмертных, где в этом мире был каждый, кто сюда попал. В отчаянии, в тщетной, наивной надежде, Кристи бросилась вниз с диска, забыв о самом главном проклятье и мучении бессмертных, того, чего они лишились, и стонут ночами, жалея об этом, умоляя Бога вернуть им его.
Восхитительное чувство полета, мимолетный глоток свободы, но все ближе и ближе грешная земля, ветер свистит в ушах, словно оживший мертвец стонет в ночи. Удар, куча пыли, земля засасывает её с влажным и противным чавканьем, только пыль, кружащая злобно, встревожено, ждет её, чтобы одеть в похоронный саван и закопать, поближе к червям. Она в холодной воде, темно, попытка выплыть на поверхность, но вода лезет в горло, в легкие, нехватка воздуха, еще немного, смертельный глоток, впускающий противную, пахнущую болотом, воду в легкие. Сознание затухает.
С нее стекает вода. Тяжело дыша, жадно, воровато глотая воздух, стараясь привести мысли в порядок. Все лучше, чем осмотреться вокруг. Ведь она снова на этом чертовом диске, и существо продолжает делать стену, словно ничего и не было. Кристи уже не может плакать, не осталось слез, не может кричать, охрипло горло, и воспоминания, гонимые, проклятые, стали спасением. Безумный крик раздался над миром тогда:
-Воспоминания, придите ко мне. Я выпью с вами чашу горести до дна…
Зал. Экран. Запах гари и шерсти. Старик, уютно расположившийся в кресле, и спокойно, с достоинством отвечающий на их вопросы. Кристи грустно улыбнулась, вспоминая это, ведь они были так наивны, но наивны и сейчас, только она, попав в это место, ощутила, почувствовала неподъемный груз, пахнущий безумием времени. Здесь не было зеркал, ведь они без надобности, здесь каждый оставался наедине с самим собой, видя себя до самых потаенных глубин души, ужасался самому себе, сходил с ума, мучился и страдал, а палачами были воспоминания…
Откинув свои стремительно поседевшие волосы назад, Кристи опять вернулась к своей мучительно-сладкой, приятной до дрожи в костях пытке. Вопросы, вопросы к старику. Какими они были?..
-Что это все значит?
- Я показал вам одно из порождений Тьмы, питающееся душами.
- Что за порождение Тьмы?
-Это слуги, монстры и машины, рожденные злым гением Дэ Альмота, незаконнорожденным ублюдком, властителем вселенных, сместивший законного короля.
- Что значит - Властитель вселенных? Есть и другие вселенные?
-Да. Параллельные. Вы - избранные, люди с таким магическим потенциалом рождаются раз в несколько тысячелетий. Вы должны помочь.
И другие вопросы, бессмысленный, бесполезный поток вопросов, как будто глупое, лживое интервью с известным политиком по телевизору. Кристи задумчиво посмотрела на существо, завершившее постройку стены и чертившее нетерпеливо на призрачной, расплывчатой поверхности ее.
Пускай чертит, лишь бы не обращал на меня внимания, подумала Кристи, и снова вернулась к воспоминаниям. Это замкнутый круг, и легче пройти круги Ада, чем этот. Опять зал, и они согласилась, бездумно, не взвесив ничего, поверив лживым книгам и фильмам об избранных героях, спасающих мир, и всех на нем. Но в этом мире нельзя спасти всех, в этом мире нельзя спасти тех, кто не хочет спастись, а тех, кого спасаешь, достойны ли спасения? Иисусу Христу было легко, ему надо было просто умереть, даже не попросил напоследок не грешить больше. А ей, чтобы понять это, пришлось попасть в этот мертвый мир.
Это называется взрослением, милая, - раздался голос в её голове.
- Где вы? Кто вы?- испуганно спросила Кристи.
- Успокойся. Я - это ты, Стелла, половинка твоей личности. Не беспокойся, я защищу тебя. Только раскройся мне.
От этих слов повеяло такой теплотой, домашним уютом, что Кристи, не раздумывая, послушалась, потянулась к ней, и растворилась. Уже Стелла поднялась на ноги, плача и смеясь одновременно, и пошла к существу. Безумный смех разносился далеко вокруг неё, побеждая Смерть и тлен.
Существо закончило чертить на стене, снова сотворило выключатель, выключило, с негромким хлопком, свет , погрузив все во тьму, и ушло туда, растворившись, как воспоминания, оставив только рисунок-очертание двери и надпись над ней: «Выход». Стелла протянула руку к ручке, но рука прошла сквозь нее. Разозлившись, она, наконец, схватила ручки, и толкнула на дверь на себя, являя взору красноватую кирпичную стену с надписью «Выхода нет», из которой сочилась кровь. Закричав, она разогналась и ударилась в эту стену, ломая себе кости и падая мешком мяса со сломанными костями на пол. Кристи начала просыпаться...
Она вскочила, отдохнувшая, посвежевшая, полная сил, забывшая о кошмаре, и ударилась головой о низкий потолок тесной, затхлой каморки, где сиротливо жался к стене жесткий топчан. «Ребята», - тихо позвала она и распахнула дощатую дверь. Запах Смерти и крови захлестнул её, и она остановилась на пороге. Кругом была кровь, растерзанные тела, словно неведомых хищник вволю покуражился и всласть поохотился. Но не это ужаснуло её. Со стены, насаженные на штыри, скривившиеся в ужасе, на нее бессмысленно таращились головы ее друзей. Кристи сделала шаг назад в каморку, но из нее уже вышла Стелла, бормотавшая про себя:
-Лишь бы не испачкаться, лишь бы не испачкаться…

Отдельное спасибо Рэю за то, что упомянул и покормил мое ЧСВ :)

Рок-н-ролл из нового, блестящего гордо хромом, музыкального автомата, который заглушал громкие, пьяные разговоры в дешевом, придорожном баре. Пахло чем-то кислым, куревом и дешевым пивом. Усталые, помятые мужчины, на чьем лице оставило свое клеймо дорога, показывая, что они принадлежит ей, только ей, были основными посетителями этого бара. Было скучно наблюдать за ними, они застывшие, безжизненные фигуры, вырванные из привычной среды движение куда-то, задыхающиеся, умирающие, как вытащенная на берег рыба, которая может жить только в воде, а они только на дороге. Смерти надоело наблюдать за ними, и она вернулась к поеданию мороженого. С тоской, я спросил у нее:
-Почему ты увязалась за мной?
- Как давно я не ела мороженого. Ух, какое блаженство – ответила мне Смерть, не обратив внимания на мой вопрос. С тоской, ощущая непонятную грусть, я посмотрел в окно, где простиралась унылая, бескрайняя на вид пустыня. Она на горизонте сливались с ослепительно голубым небом, образуя ощущение, что она, пустыня, и мы, находимся в гигантском шаре, в коробке, и некие великаны, забавляясь, наблюдают за нами. Еще было видно шоссе, загнивающей раной она тянулось, пронзая эту засохшую ширь пустыни, заползая в небольшие, маленькие городки, расплывшиеся уродливыми язвами на здоровом теле её. Неподалеку находилась одна из таких язв, городок Темные ручьи, куда мы и держим свой путь, в поисках ответов, а возможно и новых вопросов.
Старый, кое-где ржавый грузовик, пыльный, черного цвета, деловито тащил, как муравей, свой груз по шоссе. В кабине, пропахшей бензином и чем-то кислым, было слегка тесновато, но Смерть и тут устроилась уютно, безмятежно уснув. Дальнобойщик, грузный мужчина, заросший как йети, с ярко-рыжей бородой, напряжено вел машину, смотря на дорогу умными, пронзительными и добрыми глазами, похожие, чем-то на щенячьи. Он похож на огромного, милого щенка – высказалась о нем Смерть. И я, пожалуй, с ней соглашусь.
Единственная причина, по которой мы едем в этой колымаге в том, что город заблокирован, к нему нельзя подойти из других миров, только из этого, ему родного мира, либо по шоссе, либо по пустыне. Ближайшее место к городу, откуда можно придти в этот мир, оказался занюханный, придорожный бар, где мы нашли этого дальнобойщика, который согласился нас подвезти. И вот, мы трясемся по шоссе.
Замолк голос ди-джея в радио, моловший языком как помелом, явно любуясь собой, как павлин, освобождая его для музыки, и полилась песня, чьи слова рождали отклик и грусть в душе:
А что мне надо - да просто свет в оконце,
А что мне снится - что кончилась война,
Куда иду я – туда, где светит солнце,
Вот только, братцы, добраться б до темна...
Дальнобойщик, кстати его звали Рик, сказал, когда закончилась песня:
-Хорошая она, душевная. Кажется, написано для нас, странников и путников, вечно в движение, ищущих свой Эдем, бегущих от чего-то, может от жизни, а может от участи, страшней, чем жизнь.
- Зачем искать Эдем, ведь можно идти туда, где светит Солнце. Кажется, я понял, куда иду и зачем.
-Интересный ты парень. Тут тоже одна шла туда, где светит Солнце, только не дошла, и теперь идет по обочине, ловя попутки, прося подвезти до давно заброшенного, полуразвалившегося дома. А когда её подвозят, то она выходит из машины, и, не доходя до дверей дома, растворяется в воздухе. Призрак она.
-Интересно. Расскажи поподробнее об этом. Люблю такие истории.
- Тогда слушай. Жила в одном небольшом городке девушка по имени Эли, Мили, Маша, каждый говорит по-разному, но не суть важно, главное, то, что жила. Была, как водится в таких историях, удивительной красоты, но гордая немножко глупая. Многим мужчинам она разбила сердца, смеясь над ними. Об этом прослышал Дьявол и отправился к ней свататься. Может от скуки, может, надеялся, но не суть важно. Главное, что отправился. Ну вот, пришел он к ней в дом, зашел в гостиную, где вся её семья вместе с ней слушали радио, и давай ей сулить разные подарки и дары:
- Если ты выйдешь за меня, будешь в золоте и любви купаться
-Не нужно мне твое золото. И тем более твоя любовь.
- Тогда проси все, что хочешь.
И тому подобная чушь. Прости меня, из меня плохой рассказчик, да и подробностей не помню таких детальных.
-Ничего, продолжай.
- Так вот. Долго Дьявол торговался, сманивал. Наобещал много чего. А она все отказывался и отказывался. Ну, он и осерчал. Взял, вырвал у нее из груди сердце и сказал:
- Оно тебе не нужно. Бессердечная тварь. Но если все-таки надо, милости прошу, зайди за ним. И назвал адрес дома, куда она просит подвезти. Она, ясен пень, умерла, и теперь скитается по дорогам прося подвезти, в тщетных попытках забрать сердце. Вот так-то.
- Динамщиц никто не любит. Но, все равно, Дьявол отморозок какой-то. Нашиша он это сделал?
- Не знаю. Послушай еще, что он учудил.
-Давай, давай, рассказывай.
- Там нечего рассказывать. Жил парень. Был он гонщиком. Причем талантливым. Даже мог пробиться в мир больших гонок, стать знаменитым и богатым. Но не судьба. Однажды он встретил парня в черной гоночной маске, который предложил ему погоняться. У него был черный автомобиль неизвестной марки, на котором зловеще, кроваво, поблескивали красные полосы. Прямо как в детской страшилке. Черный, черный автомобиль с черным-пречерным водителем. Негром. – Рик отрывисто засмеялся, хотя его смех походил на лай - Ладно, мы отвлеклись. Так вот. Гонка, все дела, через пустыню и в общем он проиграл тому парню в черной маске. А он оказывается, как ты думаешь? Конечно Дьяволом. И насмехаясь, говорит ему:
-О тебе говорили, что ты самый талантливый. Но ты не дотягиваешь до моего уровня. Так что езжай, потренируйся.
И вот, он вынужден теперь вечно ездить с бешеной скоростью по шоссе, чтобы, наконец, победить Дьявола.
- Слушай, повторюсь. Дьявол реально больной.
-Да, может от сиденья в Аду он тоже сходит с ума.
Показалась и быстро исчезла в свете фар проржавевший, еле читаемый указатель –« Добро пожаловать в Темные ручьи».
- Ну, вот и приехали – с грустью заметил Рик – буди свою попутчицу.
- Окей. Сэм, просыпайся – Я окрестил Смерть Сэмом для краткости и чтобы не шокировать людей . Кстати, ей имя понравилось - Мы уже приехали.
- Что, уже – сонно пробормотала она - Спасибо, дядя-дальнобойщик, что нас подбросили.
- Ничего – Рик может, улыбнулся, но из-за бороды было трудно об этом сказать.- Мне не в тягость. Да и дорожную скуку надо было развеять разговором.
- Тогда давай, удачи.
- Удачи. Еще встретимся.
На этих словах он от нас уехал, оставив в сонном, ничем не примечательном городишке, где маленькие, ветхие, разрушающиеся дома с облупившей краской, их не пожалело время, на чьих крыльцах, в тени, сидят старушки и старики, и за всем пристально наблюдают, то и дело сплевывая в раскаленные на солнце медные плевательницы, радостно блестевшие начищенными боками. Планировка улиц была беспорядочной, но они все росли, как щупальцы, охватывая город, с площади, единственной в городе, где стояло, сделанное под готическую церковь, здание Мэрии.
Медленно оглядевшись, я заметил в витрине местной забегаловки ту девчонку, встреченную мной когда-то, её кажется, звали Кристи, но, к сожалению, я любовь где-то потерял по дороге сюда. Мимо меня проехала машина, из чьих открытых окон доносилось:
Дом стоит, свет горит,
Из окна видна даль.
Так откуда взялась печаль?
И, вроде, жив и здоров,
И, вроде, жить не тужить.
Так откуда взялась печаль?
Сэм, встряхиваясь, радостно прощебетала:
- А теперь куда? Ну и городишка. Мерзость.
- Не знаю. Мы случайно здесь оказались, случайно и найдем.
На улицах почти нет людей, только вездесущие старики и старухи смотрят с крылец. Такое ощущение, что город состоит только из них, старый, умирающий город. Редкие прохожие косятся враждебно, стараясь скорее прошмыгнуть мимо нас. Тени над Инсмутом – всплыло само это странное воспоминание. Это кажется рассказ, прочитанный какой-то книге мной, еще до рожденья моего…
Я делаю шаг, и уже не чувствую, как Солнце, словно инквизитор, сжигает мое тело, пытаясь вытравить грехи, не вижу пустыню и облупившие дома, вместо потрескавшегося, как старая резина, асфальта, я вступаю на мягкую, лесную подстилку из трав и перегноя, и тьма становится вместо дня, белые клубы тумана ласково касаются меня прохладой. Я в старом лесу, где деревья жутко в ночи косятся на меня, скривившись в боли и бессмысленной злобе, что-то бормочут скрипуче, может, предупреждают, проклинают, молят о чем-то? Или ветер, шаловливо играет с ними, заставляя стонать и молить о пощаде?
Иду куда-то, весь продрогший, озябший, моя одежда для жаркой пустыни, не для ночного, осеннего леса, внимательно вслушиваясь в тишь её, то слыша, как проухает филин, то провоет волк, или где-то вдалеке квакают лягушки, пока не вышел на поляну, где в центре её рос старый, могучий дуб, привольно раскинувший свою крону, вцепившись, вгрызшийся в землю сильными корнями. На его крепком теле-стволе уродливым, гнилым пятном выделялся, потемневший от времени и воды, скворечник, и, под ним, деревянная табличка, заросшая мхом, тоже потемневшая, где с трудом еще читалось «Кабинет № 47», и стрелка наверх. Я послушно посмотрел наверх, в великолепное ночное небо, где жемчугом блестят звезды, и Луна-покойница величаво плывет по небу, словно она, это ладья, ведомая Хароном.
- Не туда, смотрите, молодой человек – раздался, прорезая тишину, голос, и потонули в нем звуки живые, леса ночного. Обернувшись, я увидел маленького, смешного толстячка с одышкой, одетого в строгий, темно-синий костюм-тройку. От него пахло хорошим, недорогим парфюмом, а в его умных, нечеловески холодно-голубых глазах, бесновался злой, коварный огонек.
- Куда, тогда надо? – спросил я у него.
- На скворечник – ответил он, достав изящный платочек и вытерев пот со лба – Там мой кабинет.
- Вы Смерть?
Он собрался мне ответить, но не успел. В один миг, вышла из темноты множество девушек в белых, как снег, свадебных платьях, держа в руках букеты цветов, стеная и плача, тушь растеклась по их лицу черными шрамами, делая их похожими на воинственную маску индейцев. Следом вышли юноши во фраках, молчаливые, пьяные, с тоской смотрящие на мир. Одна из девушек, ближайшая ко мне, красивая, полненькая брюнетка закричала:
- Почему он бросил меня? – И все подхватили её крик. Я сделал шаг назад и спросил у толстячка:
- Что это такое?
- Плохо дело. Несчастная Любовь. Любовь, будь она не ладна. У вас есть оружие? – Я кивнул. Толстячок улыбнулся – Тогда доставай, сейчас они нападут.
Выбрасывая вокруг землю, радостно звеня, из плена небытия вырвался мой прозрачный меч, прыгая мне в руку, и тут же перерубил букет цветов, брошенный в меня одной из невест. Хотя это уже не букет, он превратился в ужасную тварь, дурно пахнущую, со щупальцами, заканчивающимися острыми крючками, с зубастым, воронкообразным ртом. В меня полетели другие такие твари, меч закружился, образуя вокруг меня смазанный, защитный барьер и сделал шаг к ним, перерубая, кромсая их. Весь в крови, гнилой, черной, горечи и печали, она состоят только из них, поскальзываясь в ней, я шел по поляне, неся успокоенье им. Мой прозрачный меч питался, чернея на глазах. Ему это нравилось. В омерзенья я посмотрел на него, но не мог остановиться. Их букеты превращались в мечи, топоры, пистолеты, и все нападали на меня. Выпад, блок, удар, выпад, блок, удар, выпад, блок, удар. Ритм. Выпад, блок, удар. Выбьешься из него – погиб. Меч вошел еще в одну невесту, забилась фонтаном кровь, и она сдулась, словно из нее вышел весь воздух. Смертоносный танец. Выпад, блок, удар. Падают еще и еще изрубленные тела. Меч стремительно тяжелеет в руках, становится тяжело дышать, пот и кровь застилает глаза, но вперед, нельзя останавливаться. Падает последняя белоснежная тень, и я ничком валяюсь на землю, крепко продолжая держать меч, прямо в кровь, теряясь среди трупов. Конец.
Толстячок, невозмутимо прислонившись спиной к дуб, с любопытством осматривает поляну:
- Неплохо. Ты умеешь драться – задумавшись, он продолжает – Ты перед этим спрашивал, не Смерть ли я. Так вот, я отвечу. Смерть. Причем первого ранга.
-Ясно. Почему они напали на нас? – обвожу рукой поляну – Это раз. И теперь, я должен вас убить?
- Насчет убить меня, не знаю. Думаю да, по типичному сценарию игры под названием жизнь – Он садится на корточки - А почему они напали? Рефлекс. Глубокая психическая травма, или что там, не помню.
- Ясно. Их кто-то послал за нами, мной, тобой?
-Да нет. Сами набрели. Ведь мы в особом месте, в Лесу, который находится везде и нигде.
- Интересно – Я с трудом поднялся и отряхнулся – В необычном месте у вас кабинет.
- Зато в живописном. Можно сколько угодно любоваться звездами.
- Звезды здесь красивы. Вы правы – с трудом я поднял тяжелый меч – Я должен произнести какую-нибудь пафосную речь?
- Нет. Обойдемся без этого. И я не хочу умирать здесь. Пошли за мной.
Медленно, забавно семеня ножками, он уходит с поляны и его сжирает мрак. Я за ним. Шаг. Ноги проваливаются в рыхлый, раскаленный песок. Я словно попал в печку. Здравствуй жесткое Солнце. Медленно оглядываю пустыню, вдалеке горизонт, все так же сливающийся с небом:
- Я не знал, что вы хотите умереть в пустыне.
- Это похоже на место, где я вырос – Смерть блаженно развалился на горячем песке, просеивая песок сквозь ладонь – А еще место, чем-то похоже на мою работу.
- А еще может на жизнь. Вам не кажется, что мы слишком много философствует?
- Вы правы. Профессиональная привычка, простите, простите. Приступайте.
- Хорошо – я подошел к нему, с трудом вытаскивая ноги из песка – Правда, не знаю зачем, но надо, так надо.
- Правила игры
- Какие правила игры? Вы снова это повторили.
- Не знаю. Как компьютерная игра, квест. Я один из боссов. Убьете меня - пройдете дальше.
- Бессмыслица какая-то.
- Такова игра. Приступайте
- А если я не хочу?
- А кто вас спрашивает? Это надо сделать
Задумчиво я поднял меч и собирался уже опустить его, когда меня остановил голос Сэм. Она бежала вместе с Кристи. Обернувшись, я спросил:
- Как вы нас нашли?
- Дурак, я испугалась, когда ты пропал – Сэм добежала первой и ударила – Одна в незнакомом городе. Хорошо, что парень сказал, где …
Она не успела договорить, Кристи пролетела мимо нас и вцепилась в Смерть, повалив его и начала вбивать кулачками его голову в песок. Он пытался отбиться, и они вместе полетели кувырком с бархана, осыпая песок. Кристи при этом хохотала как безумная. Скатившись вниз, я пытался оттащить ее, но Кристи яростно сопротивлялась, шипя как дикая кошка, хохоча, словно одержимая, сломав мне нос и оцарапав все лицо. Как в этом хрупком теле взялось столько силы? Она успокоилась после того, как Смерть перестал дергаться, превратив его лицо в кровавую кашу. Лужа крови растеклась вокруг него, впитываясь в песок. Стервятники уже почувствовали свой обед, и начали кружиться над трупом высоко в небе. А она рухнула на песок рядом с трупом, лицом вниз, зарывшись в горячий, песок лицом и горько заплакала. Зажав нос, удивленный, в голове пустота, я задал глупый вопрос Сэм:
- Для вас существует Рай или Ад? Место, куда вы уходите после смерти?
- Не знаю – она подошла к телу Смерти и коснулась его, освобождая душу и отпуская её в небо – Говорят, что есть. Если есть душа, то и есть место, куда она уходит.
- А у меня есть душа? – задумчиво я спросил у самого себя – Ах, да ладно. Сэм, у тебя есть платок? Мне надо остановить кровь.
- Нету – Сэм подошла к Кристи и начала гладить по спине, ласково приговаривая – Тише, тише, все хорошо. Давай пойдем отсюда, подальше от злого Солнца. Ты хочешь мороженого?
Кристи подняла заплаканное лицо с прилипшими к нему песчинками и спросила:
- Это я его убила?
- А ты не помнишь? Ты мне еще нос сломала – сердито ответил я.
- Простите – она вытерла слезы кулачками, и поморщилась от боли. Ведь её костяшки были разбиты в мясо – Это не я. Это Стелла.
- Стелла? – одновременно мы спросили у неё.
- Даа. Я сама боюсь её. Она больная, мрачная девушка. То ли гот, то кто еще похуже. И ей нравится убивать. Стелла появилась благодаря вам – и показала на меня, рассказав про странный мир, круг и про существо со смогом вместо головы.
- Простите. Но словами делу не поможешь. Пора выбираться отсюда.
Заботливо подняв Кристи, мы пошли к шоссе, оставив за спиной труп Смерти на раскаленном песке. Сэм сказала, что он хотел, чтобы его тело оставили в пустыне. Пускай так и будет.
Черная река шоссе, припорошенная пылью, от жары на нем играло, мерцало, и переливалась марево. Мы в молчание, в глотке пересохло, с трудом, идем по нему. Я смог остановить кровь, а переход из Леса в пустыню очистил от меня той крови, но я запачкался своей кровью. Жизнь несправедлива. И как назло не одной машины. Сэм упала:
- Я больше не могу идти.
Вдалеке послышался звук мотора, показалась белоснежная, запыленная, спортивная машина. Остановившись около нас, водитель в черном гоночном шлеме открыл дверь. Я недоверчиво на него посмотрел, Сэм радостно возопив:
- Это он – залезла в машину и сказала мне – Вот этот человек помог нам найти вас. Правда, он неразговорчив, но какая разница. Главное, что он хороший человек.
Кристи была в прострации, ей все равно, деваться некуда, запихав ее в машину, на заднее сиденье к Сэм. Я сел рядом с водителем, и он ту же поехал, не спрашивая, куда нам надо. Я вопросительно посмотрел на Сэм, она ласково кивнула. Тяжело вздохнув, я покорился.
Машина и водитель были странные. Чувствовался легких запах гнили, создавалось такое ощущение, что они были мертвые. Я махнул рукой на это.
- Сэм, теперь нам к кому?
- К Дьяволу.
При этих словах водитель резко затормозил и я второй раз за день ударился носом. Теперь о торпеду.
- Вот, я только остановил кровь – сказал я огорченно, снова зажимая нос, из которого вытекала кровь – Не говори только том, что ты тот человек, проигравшей Дьяволу в гонке.
Он кивнул. Я откинулся на сиденье и поднял голову:
- Отлично. Нам только этого не хватало. Ты знаешь, где он?
У него оказался скрипучий голос, доносящийся, словно из далека, из такого далека, откуда уже не возвращаются. Из Царства Мертвых.
- Да. Он гитарист и играет в придорожном баре, где вы вышли в этот мир.
Круг замкнулся. Кристи на миг пришла в себя:
- Начало есть конец – пробормотала она и снова отключилась. Гонщик в ответ на это нажал на газ, стремясь быстрее доставить нас к бару, стремясь избавиться от проклятья.
А где-то, в небесах, жестокое Солнце получило заслуженное наказанье, умирая и падая за горизонт, щедро все, обрызгивая своей кровью- багряными лучами, крася мир в тревожно-красный цвет, добавляя недостающий, гениальный штрих к безумию мира. Мира, где тело Смерти доедали и дрались за него падальщики…